«ВИЧ — это лучшее, что случилось в моей жизни»: зараженные вирусом иммунодефицита люди рассказали, как это произошло и что они испытали, когда узнали о диагнозе
Ежегодно в третье воскресенье мая во всем мире принято вспоминать о людях, которые умерли от СПИДа. Впервые этот день отметили в американском Сан-Франциско в 1983 году, а через несколько лет появился и символ движения против этой болезни — маленькая красная ленточка, приколотая к одежде. Согласно статистике ВОЗ, в настоящее время в мире проживают как минимум 42 миллиона человек с ВИЧ, ежедневно число этих людей возрастает на 14-15 тысяч человек — в основном это молодые люди до 30 лет.
Мы разыскали саратовцев с ВИЧ-инфекцией и спросили: что заставило их сдать анализ на это заболевание и какие эмоции они испытали, узнав о своем положительном статусе? По просьбе героев публикации мы изменили их имена.
Аркадий, 29 лет, узнал о диагнозе 9 лет назад:
— Впервые слово «СПИД» я услышал в раннем школьном возрасте. До сих пор помню тот день — я пришел после уроков домой, мама была на работе, а на плите стоял обед. Я вошел в кухню и включил приемник. Тогда в Саратове только-только появилось радио «Максимум», и у нас в классе считалось крутым его слушать. По радиостанции передавали песню Земфиры «У тебя СПИД, и значит, мы умрем». Я не знал, что такое СПИД, однако это слово врезалось мне в память. Когда мама вернулась с работы, я спросил у нее, что такое СПИД, на что она сказала мне, что это «болезнь наркоманов, которые колются в подъездах на Пролетарке» и от инфекции «умирают в страшных муках». На тот момент этих знаний оказалось мне достаточно, и я почему-то подумал, что больные этой инфекцией обезображиваются и перестают выходить из дома, а доктора ходят к ним в специальных масках по типу той, что надевали во время эпидемии чумы.
Прошло время, я закончил школу, поступил в университет и начал встречаться с девушками. Не могу сказать, что моя жизнь как-то сильно отличалась от жизни моих ровесников: с утра я был на парах, а вечером тусил с друзьями. Также я не могу сказать, что вел какой-то асоциальный образ жизни — как нищий студент, выпивал несколько бокалов дешевого пива на общих гулянках, курил время от времени, но никаких наркотиков не принимал. В 18 лет у меня появилась первая девушка, в 19 — вторая, а еще спустя несколько лет я познакомился с эффектной брюнеткой Алиной. Сначала встречались время от времени, а затем начали жить вместе. Не скрою, иногда я посматривал на других симпатичных девушек, однако никогда не изменял Алине. В принципе наша жизнь текла достаточно ровно. Мы сняли убитую однушку с отваливающимися обоями в районе Политеха, привели ее в порядок и начали совместный быт. Зимой сидели дома, а летом ездили в плацкарте в Сочи или Питер.
Все изменилось в октябре 2010 года. В тот день она пришла домой немногим позже обычного и сказала, что нам надо серьезно поговорить. Обычно серьезные разговоры подразумевают под собой расставание, и мысленно я ожидал именно этого — думал, что она скажет, что познакомилась с кем-то другим, немного поплачет и мы разъедемся. Однако все оказалось куда сложнее. «Сегодня я узнала, что инфицирована ВИЧ. Полагаю, что и тебе нужно провериться», — сказала она мне каким-то несвойственным ей низким голосом. Она изо всех сил старалась казаться максимально невозмутимой и серьезной, какой я ее никогда не знал. Говорила, что считает, что подцепила ВИЧ от бывшего, который до встречи с ней вел асоциальный образ жизни: шарахался по подъездам с сомнительными компаниями, спал со всеми подряд, но после их встречи неожиданно изменился в лучшую сторону. Говорила, что поймет меня, если я ее брошу, просила не сообщать о ее диагнозе ее маме, потому что «та не переживет».
Психологи утверждают, что при серьезном стрессе человек может пережить дереализацию, то есть, ощущение, что все, что происходит с тобой, на самом деле нереально, что это все сон или бред воспаленного сознания. В тот момент я полноценно ощутил на себе, что это такое. Я сидел, тупо уставившись в одну точку — покрашенную в белый цвет ручку на деревянном окне — и не мог отвести с нее взора в течение, наверное, 10 минут. Я, совершенно вменяемый человек с папой-инженером и мамой-учительницей! Как я мог оказаться в одном ряду с проститутками и наркоманами? За что мне это все? Меня почему-то не волновало, откуда на самом деле у моей девушки ВИЧ и действительно ли в этом виновен ее бывший бойфренд. Меня интересовало лишь то, что теперь мне с этим делать. Наверное, это был момент максимального проявления моего эгоизма.
Задним фоном мне что-то говорила Алина. После извинений она даже попыталась меня обнять, но я был настолько шокирован услышанным, что не слышал ее голоса и не почувствовал прикосновений. Почему-то по правой руке побежали мурашки, а потом всю спину как будто закололо иголками. Я невероятно хотел плакать и кричать, но не мог вымолвить ни слова. Я просто пошел в кровать и лег. Пролежал так несколько часов вместо того, чтобы поговорить со своей девушкой и вместе решить, что делать дальше. Затем начал плакать и проревел, наверное, часов 10. В тот момент мне было пофиг на гендерные стереотипы о том, что мужчины не плачут.
Утром я поехал сдавать анализ, который, как вы уже поняли, оказался положительным. После этого я упал в депрессию на полгода. Полгода хождений по психологам, психиатрам, приема антидепрессантов, несколько тысяч рублей, потраченные на консультации платных врачей. Сейчас мне значительно лучше, я работаю по специальности и открылся некоторым друзьям. Кстати, с Алиной мы до сих пор вместе.
Наталья, 29 лет, узнала о диагнозе 7 лет тому назад:
— Моя история банальна. Я выходец из дисфункциональной семьи, где мнения ребенка никогда не спрашивали, что-то требовали и навязывали, не считаясь с чувствами. Понимания и общения я искала на улице с подросткового возраста. Я рано вышла замуж. Брак продлился недолго, и в 20 лет я оказалась абсолютно свободна. Свобода опьянила меня, и я стала менять партнера за партнером. Наверное, сменила человек 50. О средствах предохранения не заботилась, постоянно находясь в состоянии алкогольного опьянения. Вообще не знаю, как жила все эти годы. В 22 года я сделала аборт, сдав соответствующие анализы. Спустя неделю мне позвонили из инфекционного кабинета. Когда я вошла туда, там сидела врач за чистым столом без бумаг, и вертела в руках мою карточку. Меня ждали. Скорбные лица за другими столами навели на мысль, что сейчас мне сообщат что-то страшное. Я села на стул, забыв снять бейсболку.
«Скажите, вы давно на ВИЧ сдавали?»
«Пару лет назад». (Обязательный анализ после того, как я подцепила венерическое заболевание)
«У вас серопозитивный анализ. Это означает, что диагноз может подтвердиться. Поезжайте в СПИД-центр по такому-то адресу».
В тот же день я поехала на 1-ю Дачную. В СПИД-центр надо пройти через дворы. Я боялась спрашивать людей, найти самой было сложно. Боялась произнести это слово, оно вводило меня в страшный ступор, я боялась, что меня посчитают «спидоноской». Поблуждав немного, я все-таки решилась спросить пожилую пару. Они ничуть не смутились, показали мне рукой. Понятно, что я была не первой, кто их об этом спрашивал.
Врач в СПИД-центре объяснила, что сдавать кровь мне надо раз в 3 месяца в течение года. Если диагноз не подтвердится, то меня снимут с учета. На мой вопрос, как часто подтверждаются диагнозы, какова статистика, мне ответили: «Если ты в зоне риска (ведешь беспорядочную половую жизнь или употребляешь наркотики), то, скорее всего, подтвердится. Если нет — то нет, откуда ему (вирусу) взяться?» Тут я поняла, что «доигралась».
Прошло буквально дня 4. Мне позвонили и сказали приехать в СПИД-центр. Я догадалась, что первый же мой анализ оказался положительным. Я помню, как сидела в очереди, как слеза пробежала по моему лицу, когда я позвонила маме из СПИД-центра. В кабинете врача мне сказали, что диагноз подтвердился, надо будет пересдать еще раз, чтобы подтвердить наверняка. Тогда же меня спросили, точно ли мне не нужна помощь психолога, на что я ответила отрицательно. Дело в том, что к тому моменту я уже свыклась с этой мыслью.
Прошло 7 лет. То, что я скажу сейчас, прозвучит, наверное, дико, но ВИЧ изменил мою жизнь до неузнаваемости в лучшую сторону. Недавно я призналась врачам в СПИД-центре, что ни о чем не жалею и что ВИЧ — это лучшее, что произошло в моей жизни. На удивленный взгляд врачей я ответила: «Это подарок от Бога». Психологически я легко приняла свой диагноз. У меня не было депрессий по поводу ВИЧ или особых переживаний. Постепенно я отказалась от случайных связей. Потом бросила наркотики. Еще через пару лет бросила пить и курить. Потом второй раз вышла замуж за ВИЧ-инфицированного мужчину и родила здорового ребенка. Вспоминая свою жизнь до ВИЧ, ужасаюсь. Все решает наше отношение к себе и к миру. Даже с ВИЧ можно жить, причем полноценно.
Я живу «с открытым лицом». На сленге ЛЖВ (лиц, живущих с ВИЧ) это означает не скрывать свой диагноз. Это не означает, что я кричу об этом сразу при знакомстве. Но и не делаю из этого секрета, как многие ВИЧ-инфицированные. Я убеждена, что проблема эпидемии в нашей стране связана не только с низкой информированностью населения о заболевании, но и с тем, что сами ВИЧ-инфицированные старательно скрывают свой статус. Если бы каждый из ЛЖВ мог хотя бы друзьям и близким сообщить о статусе, то люди бы знали, как нас много, и что ВИЧ может заболеть любой человек, то люди внимательнее бы относились к своему здоровью, выбирая защищенный секс, не говоря уже об отказе от наркотиков.
Сергей, 28 лет, живет с ВИЧ 4 года:
— Большую часть жизни я провел в захолустной деревне на Урале. Наш населенный пункт был примечателен лишь тем, что рядом с ним проходила граница между Европой и Азией. В остальном это было богом забытое село, где до последнего не было даже нормальной сотовой связи — на протяжении многих лет там принимался сигнал только от одного оператора. Логично подумать, что для меня, сельского мальчишки, ВИЧ был заболеванием московских трансвеститов или разгульных лондонских денди. Я никогда о нем не думал, поскольку понимал, что не буду жить ни в Москве, ни в столице Англии. Закончив школу, я переехал в большой город. Там получил высшее образование и устроился на работу.
Все началось зимой 2015 года. Тогда на протяжении двух недель у меня никак не проходила ангина. Мне было трудно работать, а трудился я оператором в колл-центре, и я решил взять больничный. Для этого я направился к врачу в ближайшую платную клинику. Женщина преклонных лет мимоходом осмотрела меня и сказала, что для открытия больничного необходимо сдать общий анализ крови. У меня не было выбора, пришлось согласиться. После врача я спустился в регистратуру, где мне распечатали направление. В бумаге автоматом был проставлен ОАК (общий анализ крови — прим. ред.), однако кроме этого можно было ручкой отметить другие анализы, который ты хочешь сдать — в частности, на различные гепатиты, сифилис и ВИЧ. Я никогда не проверялся на подобные инфекции и почему-то тогда решил это сделать. До сих пор я не могу сформулировать, что именно стало причиной этого решения. На следующее утро я пошел в лабораторию, сдал кровь и со чистой совестью вернулся домой.
Последующие три дня, которые отводились на исследование, я провел совершенно обыденно: лечил горло, сидел во «ВКонтакте» и смотрел скачанные с торрентов фильмы. Волнение настигло меня лишь в тот день, когда я должен был получить документы, как мне казалось, с отрицательными результатами тестов. Позвонив в клинику, я узнал, что исследование до сих пор не готово. Это разволновало меня, где-то я слышал, что такое происходит в случае, когда результаты тестов вызывают сомнение и их приходится перепроверять. Ожидание растянулось еще на четыре дня. Час от часа я становился все более нервозным: меня в буквальном смысле начинала накрывать тоска, сменяющаяся настоящей паникой.
Не помню, как я доехал до медицинского центра в день, когда получил смс-сообщение о готовности анализов. Не помню, кто и как мне выдал листок, в котором говорилось, что я «положительный». Помню только то, что в тот момент мне вообще показался странным тот факт, что я до сих пор живой. Сам факт моего существования на этой планете казался мне каким-то невероятным: я ожидал, что смерть настигнет меня с минуты на минуту. Все готовились к Новому году, а я ощущал себя живым зомби. От волнения у меня то и дело перехватывало дыхание, а в глазах темнело. Ночами я не мог спать — мне снилось, что я умираю, снились смерти моих близких, кровь, кишки и прочий ужас. Из-за этого я ходил днем как будто пьяный — доходило до того, что выходил из рабочего кабинета, заходил в туалет, садился на унитаз и просто дремал, так плохо мне было. Туалетные звуки и запахи ни капли не отвращали меня — мне настолько было плохо, что я даже не обращал на это внимания. Чувства словно покинули меня. Выбраться из этого состояния мне помогло хобби — я начал играть в шахматы по интернету. Первый раз это получилось случайно, а потом я стал заходить на профильные сайты целенаправленно. Это занятие требует не эмоций, а трезвого здравого подхода, продуманности и серьезности. Таким образом я смог «погасить» то отчаяние, что я испытал после того, как узнал свой диагноз.
Я до сих пор не знаю, где и как я заразился, да это уже и бессмысленно. Пару раз я перепивал с друзьями на общих вечеринках и просыпался утром в объятьях малознакомых девушек. Но ведь это не является чем-то из ряда вон выходящим! Вообще, если честно, не хочу никого винить, поскольку это лишь заберет мои жизненные силы и снова «накрутит» меня. Сейчас я добился хорошего положения в фирме, где работаю, переехал в Саратов в силу семейных обстоятельств, и моя жизнь ничем не отличается от жизни других людей, разве что с людьми в белых халатах приходится видеться чаще. На мой взгляд, эпидемия ВИЧ в России стала возможна из-за низкой информированности населения о путях передачи этого заболевания — большая часть людей, подобно мне в подростковом и юношеском возрасте, думают, что этой инфекцией болеет кто-то и где-то, но никак не Ваня из соседнего подъезда и тем более не я. Люди живут в мире и просто не представляют, каким образом он на самом деле устроен. Если честно, то это пугает меня еще сильнее, чем ВИЧ, поскольку при подобном отношении к своему здоровью мы рискуем прийти к эпидемии еще какого-либо опасного заболевания.
От редакции:
Ситуация с ВИЧ в России является одной из наиболее тяжелых в мире и самой тяжелой среди стран Европы и Азии. Наше издание уже общалось по этому поводу с доктором медицинских наук, сотрудником Саратовского областного центра профилактики и борьбы со СПИД Андреем Шульдяковым. Врач рассказал, что в настоящее время РФ находится на третьем месте в мире по заболеваемости этой инфекцией после ЮАР и Нигерии. Если брать число новых случаев заболеваний в Европе, порядка двух третей случаев — это Россия. При том, что население всей Европы составляет порядка 500 миллионов человек, а в России проживают лишь немногим более 140 миллионов граждан.
Мы попытались узнать точное число заболевших этой инфекцией в Саратовской области и связались с главой местного СПИД-центра Любовью Потеминой. Она рассказала, что в области проживают около 13 тысяч человек с вирусом иммунодефицита. Поясним, что речь идет лишь о тех людях, которые состоят на учете медиков и обследовались на ВИЧ-инфекцию. Всего же по состоянию на 2018 год тест на ВИЧ хотя бы раз в жизни проходил каждый четвертый житель нашего региона. При этом медик пояснила, что конкретно в нашей губернии число новых случаев заражения ВИЧ из года в год уменьшается. Ежегодно медики регистрируют порядка 1 400 случаев заболевания ВИЧ среди саратовцев, за 4 месяца этого года этот показатель составил 457 случаев.
В абсолютных цифрах можно сказать, что вирус иммунодефицита диагностирован как минимум у каждого двухсотого жителя региона. В 76% случаев — саратовцы заразились ВИЧ при половом контакте. Таким образом, инфекция перестала быть уделом наркоманов и маргинальных слоев населения, как до сих пор считают многие. При этом не редко болезнь выявляется у людей среднего и старшего возраста, имеющих семью, детей, образование и работу. Отметим, что эта тенденция вполне вписывается в общероссийскую — чаще всего вирус передается во время «классической» гетеросексуальной интимной близости.
Источник: https://nversia.ru